….в запасном полку мне присвоили звание старшины, и сейчас уже не вспомню точно, по какому поводу. На станции Лиски мы попали под страшную бмбежку. Здесь скопились десятки эшелонов, и немцы не пожалели свою авиацию, бросили на уничтожение станции целую ораву самолетов. И тут мы оказались в 42-й гвардейской Стрелковой Дивизии. Едва мы очутились в штабе дивизии, как майор из строевого отдела , поглядев мои документы, сказал, обратившись к кому-то : -Зима , тебе был нужен старшина, забирай его. Так я был зачислен в 39-ую отдельную гвардейскую разведроту. Командовали разведчиками начальник разведотдела майор Зима и ротный капитан Кочубей. Оба бравые с виду, с несколькими орденами на груди. Зима был сибиряком, бывшим геологом. В это время мы продвигались вперед по Левобережной Украине по 35-40 километров в день и 22-го сентября, к вечеру, разведчики вышли на берег реки Днепр, южнее Киева, в нескольких километрах от Переяслава –Хмельницкого. Перед нами открылся простор великой реки и высокий противоположный правый берег. Над водой был легкий туман.

Едва мы подошли к воде, как сзади показался «виллис» командира дивизии генерал – майора Бодрова. «Вперед, ребятки! Форсируйте, пока немцы в себя не пришли!» — скомандовал он. И мы бросились искать , на чем переправиться. В ход пошло все : несколько лодок, ворота, двери сараев, пустые бочки. Мы прихватили большую сарайную дверь, и погрузив на нее вещмешки, придерживаясь за край этого «плота» одной рукой и подгребая второй, ринулись на немецкую сторону. Плыли изо всех сил, выгребая на середину реки, но нас сносило сильным течением вниз. Немцы сначала не поняли наш «маневр», и молча наблюдали за нашим купанием. Но на середине реки по нам заработали их минометы и артиллерия, снаряды и мины рвались рядом, не попадая в нас. И когда мы уже были у самого берега, и я уже почувствовал под ногами дно, еще два- три шага — и на берегу, за моей спиной разорвалась мина. Взрывной волной меня подбросило и швырнуло на берег, помню, что люди вдруг показались мне такими маленькими… Очнулся я уже ночью. Лежу один, подняться на ноги не могу, нет сил. В голове шум, из носа и ушей шла кровь. В руке мертвой хваткой зажат автомат. Где-то неподалеку, по невидимому в ту минуту врагу, ведут огонь мои товарищи. Я определился, где немцы, и тоже стал стрелять, до утра воевал в одиночку. А потом с левого берега по немцам сделали несколько залпов «катюши», и фрицы затихли. Под утро на берег высадился первый стрелковый батальон, и меня нашла девушка –санинструктор. Потащила меня к переправе, но я попросил ее довести меня до разведроты. И когда с ее помощью я «подкультяпал» к своим, удивления было много, ведь меня уже списали в потери, и мое имя уже было в отправленном в штаб списке погибших разведчиков. А далее пошли «скучные» бои за расширение плацдарма у села Ходоров. Нас, чуть позже, отвели с передовой в распоряжение штаба дивизии. Майор Зима и его заместитель Кочубей получили звание Героев Советского Союза. Я был награжден, с учетом полученных ранений, орденом Отечественной войны 2-ой степени. Но разыскал меня этот орден лишь в 1948 году. Тогда не успели вручить, поскольку ровно через месяц, 22-го октября 1943 года, я снова был ранен.

Ротный приказал готовить разведвыход, и я выдвинулся на наш передний край, чтобы ознакомиться с немецкими позициями на планируемом участке поиска. Вопреки принятому в роте правилу, я, утром, пошел на передовую один. Добрался до нашего передового охранения, и находившийся там лейтенант –пехотинец стал показывать мне немецкий край обороны. И уже когда я собрался уходить обратно, лейтенант сказал, чтобы я был поосторожней, потому что в том лесочке ( он указал рукой направление) сидит снайпер. — Где , вон там?- спросил я, и высунулся из траншеи. И в ту же секунду пуля снайпера попала мне в грудь, с левой стороны. Я только успел понять, что убит…Очнулся, лежу на спине, надо мною ясное голубое небо с белыми облачками. Потянул одну руку –цела, другую – тоже, двинул ногами- в порядке. Вскочил и тут же потерял сознание. Сколько лежал, не знаю, но потом осторожно поднялся на ноги и своим ходом пошел к направлении тыла, в ПМП, который я заметил раньше, еще утром, при подходе к передовой, медики развернули свою палатку в лесочке, где-то в километре от первой линии. А в окопах боевого охранения почему-то никого уже не было. Только убитые осколками бойцы. Но когда я подошел к тому месту, где был развернут полевой медпункт, на месте палатки была лишь глубокая воронка. Кровь шла из моего рта, и заливала всю гимнастерку, но я продолжал двигаться к реке.

Ко мне подходили бойцы, хотели помочь, но я только отрицательно мотал головой и с маниакальной настойчивостью шел вперед. На окраине села Ходоров я увидел пятерых наших убитых солдат. Среди них был мой отец Моисей Несвижский.

Он лежал на спине, раскинув в стороны руки, и мертвыми глазами смотрел прямо в осеннее небо. От сильной боли в груди я даже не смог нагнуться над ним и закрыть его глаза. В эту минуту, мне трудно было понять и осмыслить , происходит ли со мной все наяву , или это только привиделось. Я стоял над убитым. Все точно, ошибки нет, это был мой второй отец – Папа Миша. Я мысленно попрощался с ним, прошел еще несколько десятков метров, туда, где начинался спуск к реке , и потерял сознание. Не помню, кто подобрал меня, кто накрыл шинелью, и что было дальше. Очнулся только на переправе, которую бомбили и обстреливали немецкие самолеты. Там я «схлопотал» еще осколок в спину, опять с левой стороны. Привезли в Переяслав –Хмельницкий, в госпиталь, и тут нас снова бомбили.

Я только очнулся после операции от наркоза. Во дворе раздался свист падающей бомбы, и проходившая мимо меня медсестра мгновенно кинулась ко мне и закрыла раненого своим телом. На нас посыпались осколки стекла из неприкрытого окна. Бомбежка кончилась, она встала, и смущенно улыбнулась. На мой вопрос –Как вас зовут?, она ответила – Соня. Потом были госпталя в Прилуках, в Мичуринске , в Уфе. На этом моя фронтовая биография закончилась. Так распорядилась судьба…

Читать полностью