И. Эренбург, май 1945 г.

Возвращаясь, мысленно к последнему дню войны, в памяти встает утро следующего дня. 4 утра, я сижу у открытого окна на табурете, курю свою трубку и слушаю. Я слушаю тишину. И нет ничего приятнее и долгожданнее, для моего слуха, чем эта звонкая, утренняя тишина…..

…Батальон! Равняйсь! Смирно! Эту команду за войну мне приходилось подавать не так и часто, только когда нас выводили на переформирование или отдых, после очередных жарких боев. На передовой все больше приходится ползать на брюхе, разговаривать с бойцами шепотом, или орать благим матом, что есть силы – Вперед! В атаку! За Родину!
Сейчас мы в ближнем тылу, всего несколько километров от линии фронта. Мой батальон нуждается в пополнении. Несколько недель мы были на острие удара нашего 1-го Украинского фронта и решали одну из тысяч боевых задач стоящих перед фронтом. Мы шли на встречу к союзникам, оставляя севернее долгожданный Берлин.

Я стою и смотрю на лица своих бойцов, своих фронтовых друзей, тех немногих кто уцелел, кто остался жив в этой жестокой мясорубке войны. От моего батальона осталось одно название, меньше 100 человек. Они стоят и смотрят на меня, ждут, что я им скажу. В глазах у них надежда на то, что наша боевая работа окончена и теперь мы будем стоять здесь, ожидая пополнения, а в это время Германия капитулирует. И я знаю, что они это заслужили, заслужили право выжить в этой войне. Но я должен сказать им совсем другое. Час назад приехал начштаба полка, наш Сергей Иванович и привез приказ. Впереди небольшой немецкий городишко Штольберг, через который проходит дорога на Берлин, это единственная дорога связывающая столицу Рейха с остальной Германией. Именно по этой дороге, смяв юго-западнее 2-ю Польскую армию, рвется на помощь осажденному Берлину целая армия еще сильного, не желающего сдаваться, врага. И наша задача звучит просто: взять этот городок, перерезать дорогу, создать коридор для прохода кавалерийских и механизированных корпусов и держаться, держаться до последнего. Сколько раз за войну я слышал этот приказ – взять и держаться до последнего, наверное больше тысячи, к нему и относился как к чему то обычному. Но сейчас, когда до Победы один шаг… Мне трудно вести своих товарищей в бой, наверняка половина из них останется здесь навсегда. Но я так же знаю, что жажда бить врага у них сильнее, чем желание выжить. Поэтому я и мой штаб должны четко, до мелочей, продумать план боя, чтобы потерь было как можно меньше. Я четко ставлю задачи батальону и в глазах моих солдат я увидел то, что видел всегда до этой минуты. Желание бить врага, бить беспощадно и до последнего.

Я собираю своих заместителей и ротных, хорошо, что все они уцелели в ходе последних боев. Командир 1-й роты старшина Бондарь. Когда-то временно вступив в обязанности ком роты, он так и остался на этой должности и для меня лучшего ротного нечего и желать. И бойцы у него всегда потянутые, опрятные, как с картинки устава. У Бондаря всегда найдешь все, что необходимо в боевых условиях и неважно, будь это в наступлении, хоть в обороне. И задачу свою он всегда выполнит, да и людей своих он бережет. Короче, на него я всегда могу положиться.
Командир 2-й роты лейтенант Колесник, он прибыл ко мне из другого полка, но за то время пока мы вместе, мы научились работать вместе и понимать друг друга с полу слова. А награды на его груди говорят о том, что выжить он на войне не стремился и за спины своих солдат не прятался.
Третьей ротой командует л-т Савельев. До войны он был инженером в Киеве и вот довелось ему под тем же Киевом в 43-м прибыть ко мне в батальон со своим штурмовым инженерно-саперным взводом (шисвзв) на усиление, а там же под Киевом был ранен командир 3-й роты, мой закадычный дружок Серега Фефилов. Савельев принял его роту да так и остался, со своими саперами, вместе со мной топать дорогами войны совмещая со своей должностью, должность командира 3-й роты.
Вместе с ротными мы вырабатываем план на эти два дня, изучаем карту местности вокруг Штольберга, Над городом господствующая высота, на ней стоит костел, от туда весь город как на ладони. Наверняка там установлен немецкий наблюдательный пост. Вот эту высоту нам необходимо будет взять. Решаем ночью выслать разведку, пусть сутки понаблюдают за городком.
В батальоне тем временем полным ходом идет подготовка к предстоящему бою.

У нас два дня на все про все, пополнение прибывает постоянно, здесь и наши бойцы пытавшиеся догнать батальон после госпиталей, и свежие еще необстрелянные пацаны, не успевшие еще как следует научится держать оружие в руках, и поляки, которые попали под удар немцев и которых теперь нам доставляет капитан СМЕРША. Кстати, нелишне будет сказать пару слов о капитане госбезопасности тов. Леонтьеве. Мы с ним знакомы давно и отношения у нас дружеские. К батальону у него претензий и замечаний нет. Да и недавний приказ товарища Сталина о пресечении случаев насилия и мародерства на оккупированной территории у меня все выполняют четко. Но все же, его появление в батальоне всегда вызывает мысль о том, что где то у меня что-то не так. Под его взглядом чувствуешь себя как на операционном столе.. Кто был в госпитале, тот меня поймет. Вот и сейчас, глядя на лица поляков, которых он привез, я понимаю, что его взгляд объяснил им грамматику русского языка лучше любого учебника.
Все вновь прибывшие попадают в цепкие руки моего дежурного по батальону, сержанта Клодия, который обладает недюжинными способностями к организации тыловой службы в расположении батальона и в этом ему помогает суточный наряд. Когда-то он был администратором в оперном театре в Киеве и вот теперь, тягу к прекрасному он передает всем бойцам моего батальона. Анатолий Петрович сидит за своим дежурным столом в окружении симпатичных связисток и движениями рук распределяет все прибывающее пополнение по стрелковым ротам.
Мой заместитель по политической и строевой подготовке, ст. л-т Ивко Виталий Николаевич взял на себя нелегкую задачу за это небольшое время максимально подготовить наше неопытное пополнение к предстоящему бою, так сказать морально и физически. Он вместе с младшими командирами по несколько часов в день проводит занятия с молодым пополнением.

Артиллерийский дивизион, во главе со своим командиром мл. л-том Карацюбой, топавший с нами не один десяток километров и поддерживающий нас в трудную минуту огнем своих орудий остается приданым моему батальону и это меня радует. Командир у артиллеристов правильный, да и звание он свое заработал прямо на фронте, на передовой. Оставшись во время жестокого боя на батарее без командира, он смело принял на себя командование батареей и сумел сохранить матчасть и личный состав, да еще успел разделать под орех несколько немецких танков. Вот и сейчас весь его личный состав неторопливо, но со знанием дела занимался у орудий, и я уверен, что эти ребята нас никогда не подведут.

К вечеру в батальон прибыл Член Военного Совета фронта тов. Шереметьев с несколькими фотокоррами и мне приятно слышать, что мой батальон один из лучших во всем 1-м Украинском. Следуя за товарищем Членом Военного Совета по расположению батальона, я слушал его и понимал насколько важен предстоящий бой и что с той, западной стороны города уже движутся навстречу нам союзные англо-американские части и что командование считает, что мы достойны первыми вступить в контакт с союзниками, а учитывая наш опыт надеется, что у нам получится завершить эту операцию, так сказать, без эксцессов. Так что миссия нам выпала не такая ж уж рядовая, как показалось на первый взгляд. Через час, после того как тов. Шереметьев оценил замечательный борщ приготовленный нашим поваром Алексеем Смирновым, виллис увез его по пыльной дороге в тыл, а мне остались фотокорры и нелегкая задача. Присутствие фотокорров подтверждает ответственность нашей миссии. Некоторых из них я уже встречал на своем военном пути. Как то под Ростовом, возвращаясь из госпиталя на свой Воронежский фронт, в родную 232 стр.див. 40-й армии, наш эшелон попал под бомбежку и мне пришлось несколько дней провести в только что освобожденном Ростове. Там-то я и познакомился с прибывшими туда все запечатлеть фотокорреспондентами Политического управления Южного фронта. Вот и сейчас они здесь, Михаил Леонтьев и Андрей Швачко их работы известны всей Красной Армии, а так же Шашунова Софья, стоят. улыбаются мне, тоже рады встречи, и задача у них ответственная и торжественная, запечатлеть радостный момент встречи с союзниками. А мне бы хотелось все таки сказать союзникам о том, что я думал о них летом 42-го, в то время когда нам приходилось отступать и мы с надеждой думали что они вот-вот они откроют второй фронт и нам станет легче. А они все тянули, ждали….. Эх союзники, союзники. Спасибо что хоть оружие нам поставляли, морякам торгового флота вашим спасибо. Да что сейчас об этом говорить, сейчас не 42-й, а 45-й и нас разделяют несколько километров и наверное при встрече с ними мы будем радоваться как дети, это в свойстве характера русской души, все прощать.

Но мне некогда пока раздумывать над тем, что сказать союзникам, у меня очень много вопросов требующих скорейшего решения. А времени остается все меньше и меньше. Нужно решить вопрос с боепитанием, наладить взаимосвязь с передовым эскадроном кавкорпуса и танковым взводом, так же приданым мне в помощь, их чумазые танкисты уже рассредоточили свои стальные коробочки по опушке леса и теперь травят байки, заканчивая каждую из них раскатистой порцией смеха. А моим связным сейчас не до смеха, им сейчас достается от меня больше обычного, беготня от одного подразделения к другому, того найди, тому передай. Я вызываю то командиров рот, то начальников служб, то отправляю их с донесением на узел связи. Но они справляются со своей задачей четко. Не раз во время боя, когда от быстроты донесения информации, или доставки приказа зависел исход самого боя я радовался тому, что у меня есть такой связной как Пашка Казенов, который со скоростью курьерского поезда летел по передовой и казалось все ему не почем. А еще где-то под Винницей, когда заклинило мой ТТ, он бросился на бегущего на меня немца и вышел живым и невредимым из рукопашной, хотя детина бегущий на меня был на две головы выше Пашки. Вот и сейчас он, вместе с Поповым тенью следуют за мной ожидая очередной команды кого-то разыскать, или кому то что то передать.

Помимо всего прочего нам нельзя забывать, что мы находимся на чужой земле. И фронт не далеко, да и какой фронт? Четкой линии нет, а немцы есть повсюду, те что рыскают в тылу, оставшиеся там в ходе стремительного нашего наступления и теперь старающиеся соединится со своими и те из них кто просто мечтает сдаться в плен, но не нам, а союзникам, да и немецкие войска рвущиеся к Берлину не так уж далеко от нас и это нельзя забывать. Лейтенант Савельев с сержантом Бондаренко умело организовали караульную службу и это дало свой результат, за двое суток у нас пятеро пленных и только один раз мотоциклист сумел уйти в тот момент когда казалось бы его взяли. Вот он-то меня больше всего и беспокоит. Не стали бы крадущиеся из нашего тыла немцы разъезжать на мотоциклах, этот наверняка был из передового дозора немецкой группы. Пленных мы передаем военюристу и, который тоже появился в расположении нашего батальона. Пусть теперь это будет его забота.

Нам до выдвижения остаются считанные часы. Стрелки на моих часах показывают 24:00 Мы выдвигаемся ранним утром. Я еще раз прохожу по расположению своего батальона, в голове прокручиваю все касающиеся меня вопросы, все ли мы успели сделать, ведь завтра изменить что-либо будет поздно и для многих из нас этот бой окажется последним навсегда. Сейчас мои солдаты сидят у своих костров, слышны шутки и тихий смех. Их лица озарены пламенем костра и в них читается уверенность, уверенность в том, что скоро наступит новое время и будем мы жить в этом времени совсем по-другому. Я слышу где-то пение, замполит говорил что из штаба нам прислали группу артистов и они оказались толи болгарками, толи румынками. Они два часа пытались начать свои выступления, но их вид вызывал у бойцов только острые шутки, а сами они все время пытались разжиться едой. В конце концов ситуацию разрешил наш капитан госбезопасности, отправив их к тыловикам что бы сначала накормили. И теперь, судя по всему, они там и прижились, их голоса доносятся как раз из расположения кухни. Одним словом цыгане! Я даю указание часовому разбудить меня через пару часов и ложусь, в голове все проносятся мысли, кажется ни когда так не волновался. Но, все в порядке, боезапас пополнен, личным составом мы укомплектовались тоже неплохо, много необстрелянных, но рядом с моими молодцами они чувствуют себя нормально. Это уже не 41-й, когда для победы в бою нам приходилось бросать массу людей, сейчас ситуация изменилась. Передовые отряды Красной Армии действуют механизированными боевыми группами с артиллерией, танками, с прикрытием авиации, нарываясь на опорный пункт противника мы обходим его с флангов, бьем фашиста его же методами, людей уже давно перестали бросать на убой на немецкие пулеметы.

Раннее утро. Батальон уже в строю. Бойцы собраны и полны решимости. Конная разведка уже давно ушла вперед. Ротные выводят свои роты и выстраивают их в походную колону, все действуют четко и слажено, идет последняя проверка оружия и снаряжения. Я обхожу своих ротных, желаю им удачи и уцелеть в сегодняшнем бою. Прискакал посыльный, он докладывает, что перед нами передовые отряды немцев снялись с позиций и уходят в сторону городка. Мы выступаем. В воздухе появилась наша авиация. Нас прикрывают истребители полка «Нормандии Неман», вот кто настоящий союзник. Их корректировщик так же прибыл ко мне в штаб и теперь по рации он выводит своих истребителей на заданное направление. Вскоре появляется и авиация противника. Судя по всему, это самолет разведчик. И мы двигаясь вперед наблюдаем как два наших Яка за минуту не оставляют от него мокрого места. Где-то впереди слышаться взрывы и стрельба. Возвращается конная разведка. В километре от нас на склоне необходимой нам высоты окопались немцы. Конникам удалось пройти перед ними галопом и немцы, открыв огонь с огневых точек были засечены моим артиллерийским наблюдателем. Мы выходим на рубеж развертывания. За нами разворачивается артдивизион, я даю им целеуказания и вместе с тем приказ на начало артподготовки. Загрохотало! В километре от нас все покрылось сплошной стеной разрывов, дыма, пыли. Мой передовой отряд – рота л-та Колесника, под прикрытием огня выходит на рубеж атаки, его задача захватить первую и вторую траншеи немцев и выбить немцев с высотки. В бинокль я отчетливо вижу купол церквушки, а вокруг разрывы наших снарядов, в таком огненном смерче трудно выжить, но я знаю, что немцы очень умело маневрируют своими подразделениями, уводя их на вторые позиции, тем самым выводя из под удара артиллерии. Артиллеристы переносит огонь вглубь обороны противника, теперь очередь Колесника, главное не дать немцам успеть вернуться на первую линию. Я наблюдаю, как рота бросается в атаку и скрывается из вида в дыму пожарищ. Я вижу бегущего связиста с катушкой, который тут же прокладывает связь с передовой ротой. Через минут десять из трубки полевого телефона доносится голос Колесника, что высота взята, но у немцев слишком большие силы и они сразу же контратакуют. Потерь у него 30% и боеприпасы на исходе. Но я так же четко знаю общую задачу, вытащить на себя максимально количество противника, а затем ударить всеми имеющимися силами. Информация от Колесника поступает постоянно, немцы напирают, пытаясь обойти его по флангах. Их зеленые ракеты, постоянно взлетающие все ближе к гребню высоты говорят о том, что они не так уж и далеки от этой цели, но все же я различаю в шуме общей стрельбы пение наших пулеметов, обе машинки с-та Эверта продолжают без перерыва работать на флангах Колесника. Ну все, пора. Красная ракета в небо. Вперед первая рота, вперед третья рота! Готовые к атаке роты Бондаря и Савельева только этого и ждали. Сначала солдаты бегут молча, чем ближе к гребню, бег их ускоряется и уже в дыму они скрываются с громогласным УРААА! Колесник радостно докладывает, что немцев отбросили и заняли вторую немецкую траншею. Я со своими связными переношу свой НП на гребень высоты. От сюда, как на ладони вся дорога. Даю указание на перемещение на высоту нашего артдивизиона. Артиллеристы действуют очень быстро и за считанные минуты орудия открывают огонь уже с гребня высоты, теперь мы контролируем дорогу. В бинокль вижу немцев со стрельбой отходящих перед нашим правым флангом. Слева в глубине обороны немцев так же наблюдаю бой. Связной Бондаря докладывает, что там союзники. Нужно им помочь. В это время немцы снова делают попытку контратаковать и снова бьют в мой правый фланг, куда переместилась рота Колесника. Потерь у него много, да и боезапас на исходе. Нужно ему помочь, у меня еще есть мой резерв, танковый взвод с десантом на броне. Молодой лейтенант Вова Колот, командующий десантом, прибывший прямо из училища все донимал меня вчера просьбами пойти в бой с первой волной наступления. И вот теперь пришло его время. Связь! Пошли коробочки! Только держись Володя! Танки по склонам расходятся в направлении атакующих немцев, за ними подымаются в атаку залегшие бойцы. Наше УРААА разливается по склонам высоты, оно как лавина надвигается на немцев и они дрогнули. Бегут. Прямо перед костелом я наблюдаю рукопашную схватку. Там сошлись мои саперы с немецкими десантниками, я определяю их по характерным каскам, на помощь саперам бросаются стрелки роты Бондаря. В суете боя я так же замечаю незнаком
ую мне форму. Кто это? Неужели американцы? Справа рота Колесника продолжает преследовать немцев, танки с ходу ведут огонь по огневым точкам противника. Теперь есть работа и для кавалеристов. Обходным маневром они отрезают бегущим немцам путь к отступлению. Тем временем стрелки Бондаря вышли к дороге на левом фланге и прибежавший связной еле дыша доложил, что они вышли на англичан, что там с другой стороны уже окапался взвод 51-й шотландской дивизии и что они уже обнимаются с союзниками. Через пять минут я уже обменивался рукопожатием с лейтенантом 4-й пехотной дивизии американской армии, который командовал англо-американским передовым отрядом. Он залетел ко мне на высоту на своем виллисе и радостно что-то лепетал на незнакомом языке, наливал из своей фляги что то сродни нашему самогону. Из всего этого я понял главное, что они так же как и мы рады встрече. Вот только жаль имени я его не запомнил….

….Я сидел на гребне высоты и наблюдал как у ее подножья масса солдат радуется как дети, палят вверх со своего оружия, развиваются флаги наши и английские и ракеты, море разноцветных ракет. Я видел как рядом по обочине, опустив головы брели пленные немцы. Они шли длинной чередой и сбрасывали оружие в кучу. Появившиеся пронырливые трофейщики, тут же сортировали это оружие и складывали его аккуратными стопками. Рядом со мной продолжали работать санитары, перематывая раненых и отправляя их в ближайший полевой госпиталь. Младшему Савельеву тут же санитар зашивал рассеченный в рукопашной лоб, но он кажется и не замечает этого, он все еще находится в горячке боя, размахивает руками и выкрикивая обещания надрать задницу всем немецким десантникам. Поздно Ваня, нет их больше. Артиллеристы по прежнему продолжают вести наблюдение за дорогой, но их лица в перемазанные гарью и пылью излучают сколько радости что я понимаю, что наступил тот долгожданный момент. И возможно именно сейчас прозвучали последние выстрелы моей войны.

….4 утра, я сижу у открытого окна, забиваю табаком трубку. Табак на исходе, осталось как раз на последнюю забивку. Черт с ним, конец моей войне, можно обойтись и без курева. Закуриваю, гляжу в открытое окно и продолжаю наслаждаться тишиной. Я сижу и думаю о том, что же ощущали, и о чем думали миллионы людей проснувшись в то первое мирное утро 10 мая 1945 года….

Живым и павшим в боях за Родину бойцам и командирам Красной Армии посвящается.