16-17 августа состоялся полевой выход по переиоду ПМВ. Это была тактическая игра подразделений реконструирующих русскую императорскую армию (44й Камчатский полк и Изюмский полк) и австро-венгерские войска (легион УСС). О том как проходило мероприятие рассказ одного из организаторов и учасника событий, командира подразделения 44го Камчатского полка Владимира Савельева:

«…..Теперь для истории краткое описание маневров.

Итак, согласно легенде в августе 1916 года в предгорьях Лесистых Карпат сводный отряд русских получил задачу с целью улучшения позиций овладеть безымянной высотой. Противник, занимавший высоту оборудовал позиции («На австрийских позициях») в виде пулеметного гнезда, укрепленного мешками с песком и нескольких стрелковых окопов, часть их которых располагалась вдоль гребня высоты, часть — прикрывала подступы со стороны «мертвых зон». По состоянию на начало маневров количественное преимущество было на стороне русских, качественный перевес в огневых средствах — на стороне австрийцев.

В течении субботы 16 августа стороны готовились к боям — австрийцы занимались оборудованием своих позиций, русский отряд похлдным порядком выдвигался в назначенный для атаки район.
Поскольку днем стояла жаркая солнечная погода, русским командованием было принято решение в ходе марша сделать дневку, а активные действия осуществлять в вечерние и ночные часы. Выслав вперед дозор в составе звена камчатцев-разведчиков отряд выступил из деревни Гута-Межигорская. В ходе марша отряд был атакован вражеским аэропланом — благодаря распорядительности Изюмского гусарского полка подпрапорщика-вахмистра Колесника аэроплан был отражен винтовочным огнем.

По прибытии к месту дневки были выставлены пикеты, все люди получили возможность, сменяя друг друга, по очереди искупаться в реке и принять пищу. По прибытии к месту дневки партии отставших от отряда камчатцев под командой фельдфебеля Таранца мы выступили и продолжили наш марш.

Было принято решение, разведав противника, атаковать его с ходу с целью вскрытия системы огня и захвата одного из холмов, составлявших гребень высоты. Отряд был расчитан на два отделения — отделение камчатцев под командой рядового Лыхо получило задачу огнем из рва, окаймлявшего высоту подавить пулемет австрийцев, а второе отделение, которое возглавил я — получило задачу захватить холм на левом фланге австрийской позиции. Скрытно выдвинувшись на исходный рубеж мы приготовились к атаке — беспечные австрийцы ходили в полный рост, сидели на брустверах, их белые нательные рубахи служили хорошими мишенями на фоне леса окаймлявшего дальний от нас склон высоты.

Несмотря на то, что впервые минуты боя дружным огнем пулемет был подавлен и нам даже удалось выбросить одного из бойцов на намеченный к атаке холм, австрийцы быстро пришли в себя и в виду превосходства противника в силе огня я приказал отход. Переползая и перебегая по одному наш отряд откатился на исходный рубеж и сосредоточился во рве.

Дальнейшие действия было решено отложить до наступления темноты, я отдал приказ камчатцам во главе с Лыхо уркпиться во рву и продолжать наблюдать противника, а остальному отряду — отойти за лесную полосу и приступить к оборудованию лагеря. По оборудованию лагеря следовало сменит камчатцев на позиция во рву и приступить к готовке ужина. Поручив это все вахмистру Колеснику и нашему камчатскому балалаечнику Глымову я отбыл в тыл полка с неутшительным докладом — без пополнения отряда людьми, патронами и саме главное — 1-2 пулеметами высоты нам не взять.

Под вечер я прибыл в тыл полка, который был развернут на месте нашей дневки. Я застал там фелдфебеля Таранца и остатки воторого отделения камчатцев во главе с Николаем Дроботом ( «Мыколой», как любовно называют его камчатцы на малороссийский манер ). В котле готовилась рисовая каша, Мыкола с Таранцом знанимались ревизией нашего истощенных запаса патронов, остальные камчатцы были увлечены починкой трофейного Манлихера.

Выслушав мой доклад госполин фельдфебель скзал «Ну что же. Людей, как видишь у нас немного — полк находится в непрерывных боях с мая и теряет больше, чем получает пополнениями. А вот патронами и пулеметом поддержим — погоди, в ночь подойдут остатки пулеметной команды.» «Правыльно! А покы австрийцив трэба товкты!» сказал Мыкола. На том и порешили — ночью мы будем беспокоить противника, засылая ему в тыл партии охотников, а с рассветом произведем атаку с решительным целями. Отужинав мы вернулись на передовую, оставив господина фельдфебеля дожидаться прибытия пулемета. В 4 утра он должен был подтянуться к нам и скрытно заняв позицию, обеспечить успех дела. Атака была назначена на предрассветные минуты, в 5:30 утра.

Прибыв на передовую я застал камчатцев сидящих вкруг тусклого нашего походного костра. Люди были нсколько угнетены дневной жарой и нашей неудачной атакой — «И тих был наш бивак открытый….» Построив отделение я произвел расчет на два звена и приказал сменить гусар и пластунов на позициях во рву. Казенову, Федченко и мне предстояло во время отвлекающего огня проникнуть в тыл противника. До моего возвращения старшим на позициях я оставил Лыха. Задача усложнялась тем, что полная луна взошедшая за спиной австрийцев хорошо освещала подходы к подошве высоты — имелась только небольшая полоса тени от высоких деревьев против нашего левого фланга. Австрийцы не дремали — то тут то там овечали на наш огонь одинокими выстрелами, перебегая позади гребня высоты, отражали наши «охотничьи» попытки.

Пользуясь полосой тени мне все-таки удалось проникнуть до австрийского бивака. Захватив там клетчатый плед и бутылку пива я таким вобразом решил проблему визуальной маскировки и кашля, который непрестанно мучил меня и мог выдать в самый неподходящий момент. Сперва шагом, а потом ползком я начал движение к позициям автсрийских пулеметчиков. Вот из окопа выскочила високкая фигура в кепи и побежала в направлении левого фланга австрийцев. Вот я, перепрыгнув какое-то леажщее на бруствере тело завернутое в брезент, прыгаю в окоп. Пожилой австриец с роскошными, как у кайзера бакенбардами, удивлен и растерян. Пригрозив ему наганом я тянусь к пулемету — разврнуть вдоль гребня и дать очередь по моим новым соседям. Нек успеваю — огромный астрияк закрыв собой луну валится на меня справа, я стреляю ему в живот, но он мертвой хваткой успевает уцепиться мне в горло. Бакенбардист выпадает из оцепенения и тоже тянет ко мне руки — я успеваю пару раз пнуть его ногами, луна меркнет и я проваливаюсь в темноту.

Рассказ о том, что произошло во время затмения Луны.

В ночь с 16 на 17 августа должно было быть лунное затмение. Война шла своим чередом, а небесные тела двигались своим — ни жаркому Солнцу, ни полной Луне не было дела до наших страданий. Но до планетных вольтов дело было Теме Гусинскому. Откуда он этого нахватался никто не знает — потом Глымов мне рассказывал, что видел как Гусинский выменял на казенную рубаху какую-то «умную книгу» и читал ее иногда. Возможно, это был астрономический календарь.

Расстреляв назначенное мной количество патронов камчатцы сидели во рву, имея по одному патрону в казеннике и по одному в патронных сумках. Господин фельдфебедь был далеко, господин младший унтер-офицер пропал неизвестным образом. Стрельба стихла, вырубку, на которой находилась наша злостчастная высота накрыла тишина. Гусинский пробрался по рву и сказал «Лыхо, а ты знаешь, что сегодня тень Земли наползет на Луну и Луна померкнет?» «… …!» сказал Лыхо. «Нужно шото решать» сказал Гусинский. Товарищи порешили, что такое удивительное совпадение бывает раз в жызни и грех преминуть этим воспользоваться. «Была не была — когда не помирать, все терять!» сказал Лыхо. Порешили дождаться когда Луну накроет окончательно и тихо выйдя изо рва всем отделением тихо подойти и захватить проклятый пулемет. Но камчатцы рассыпаны вдоль рва и в темноте едва видят другу друга — как подать сигнал к вылазке? Товарищи порешили сделать это в оригинальный способ — Глымов вызвался спеть куплет из нашей любимой «Не для меня», а кто-то вызвался крикнуть «Глымов, захлопни пасть!» — эта интермедия и должна была послужить сигналом к движению.

«А если австрийцы что-то заподозрят?» спросил хитрейший Гусинский. «Вот что, давайте их дразнить будем» предложил он. «Небось тогда точно не разгадают нас». Сказано-сделано — в сторону австнрийцев понеслись более или менее обидные, более или менее умные и смешные, бесхитростные солдатские шутки-прибаутки. Австрийцам спать не хотелось и они с увлечением приняли предложенную игру. Образованноум «стрильцу» пару раз даже удалось «срезать» камчатцев тезисами о том, что де царь обманывеат солдат. Но не надолго — Глымов исполнил назначенный куплет, ему посоветовали заткнуться и камчатцы выйдя изо рва двинулись к автсрийским позициям. Никто не стрелял. Лыхо думал «…. …. ….! Это ж господин унтер-офицер меня старшим оставил, а мы в полный рост с тремя патронами в кармане идем хрен знает куда прямо на пулмет! Вот ужо он вернется…» Лыхо прибавил шаг. В окоп вскочили дружно, выпрыгнув словно из под земли. Перебив пелеметчиков несколькими выстрелами заняли оборону. Тьма накрыла австрийские позиции окончательно и только вспышки выстрелов спава и слева выдавали местоположение врага. Когда патроны кончились совсем, повредив пулемет и захватив мое тело, камчатцы отошли ко рву. До утренней атаки оставлось еще шесть часов.

В четыре утра, как и договаривались прибыл господин фельдфебель с пулеметным расчетом. Я вывел его к позиции во рву, откуда в начинавшихся утренних сумерках можно было обозреть австрийские укрепления. Объявив побудку и сдав службу старшему по званию, сам я лег полчаса передремать. Лагерь наш ожил, люди готовились к бою. Количественно состав нашего отряда не увеличился — прибывшие с Таранцом товарищи только пополнили наш отряд, заметив собой раненных в суботнем бою. Но тишина на позициях австрийцев и замаскированный во рву пулемет дарили нам надежду на успешный исход дела.

Утренние сумерки усложняли занятие исходной позиции — идти приходилось через густой кустарник, в серой мгле все ориентиры перепутались и я сам заблудился, когда отправился поторопить гусар и пластунов. Таким образом, наша победная атака застала меня в каком-то совершенно невообразимом овраге, зажатым со всех сторон поваленными лесинами, обломки ветвей которых целились в меня со всех сторон. Выбравшись на дорогу я услышал «Ура!», пулеметные очереди — нашего и австрийского пулеметов, выстрелы винтовок. Преодолев заросли в обратном направлении я увидел остатки нашей дымовой завесы, выставленной перед атакой, и кмачатцев, гусар, пластунов на всех оборонительных сооружениях врага. Высота и утренний кофе австрийского отряда пали нам в руки в течении пары минут…»
В.Савельев

Фоторепортаж с мероприятия А. Швачко